Хибла Герзмава. Один фестиваль – две столицы!

Для любителей оперы, да и не только, имя Хибла звучит как пароль, не требующий расшифровки. Журнал Vogue называет Герзмаву оперной певицей нового типа, «когда важен не только голос, но и шоу, блеск бриллиантов, изящество движения по сцене, актерская игра». Назабываемым сказочным видением запомнилась Хибла Герзмава на фантастическом шоу закрытия Олимпиады в Сочи, исполнив чарующий прощальный вальс на палубе летящего над стадионом корабля. Хибла не коренная москвичка, ее малая родина живописная, солнечная Абхазия, но, по признанию самой певицы, Москва – ее любимый город, а Театр Станиславского и Немировича-Данченко ее родной «дом». Где бы она ни пела, всегда с удовольствием возвращается в свой «дом», где ее любят и ждут. «Дом», где ее, обладательницу редкого по красоте хрустального belcanto и единственного Гран-при Конкурса Чайковского, воспитали до звезды мирового уровня. «Дом», где в следующем году она будет отмечать 20-летие творческой карьеры. Не случайно, именно в этом театре на Большой Дмитровке в феврале состоялся первый концертпрезентация ХIII Музыкального фестиваля «Хибла Герзмава приглашает…».

– Хибла, вы 12 лет с успехом проводите фестиваль в Абхазии, делая вашу маленькую родину вместе с выдающимся земляком Фазилем Искандером известной далеко за ее пределами. Как случилось, что ХIII фестиваль впервые в этом году открылся не в Сухуми летом, а в Москве зимой?

– Можно сказать, это новая страница моего абхазского праздника музыки. Мой абхазский дом словно переместился на время в мой московский дом. 12 цифра символическая. Согласно народному календарю, она означает завершение одного цикла и начало другого. Вот и я решила вдохнуть новую энергию, расширить географию, временные и жанровые рамки фестиваля и при этом обязательно сохранить его уникальную атмосферу. Наш фестиваль отличается тем, что на него собираются мои друзья, коллеги, с которыми я работаю,кого люблю и где обязательно присутствует разноплановая программа от джаза до классики. И оперные спектакли были, и очень хочется, чтобы еще история с драматическим театром состоялась. Вы спросите: зачем мне все это? Затем что интересно.

– А абхазские поклонники не будут ревновать к фестивалю в Москве?
– Они ревнуют меня всегда, что я много пою в России и за рубежом. Но и гордятся мной.

– Московский цикл вашего фестиваля представлен тремя концертами: джаз, опера, ораториальное искусство.
– Жанровое разнообразие для меня принципиально. 6 февраля мы открылись концертом любимого джаза. Он так и называется «Опера. Джаз. Блюз». Я много лет увлечена джазом, мои партнеры такие же влюбленные в джаз музыканты, как Даниил Кремер, Денис Мацуев, Дебора Браун,  «ГосГорТрио» Якова Окуня, Андрей Иванов, Дмитрий Севастьянов, Георгий Гаранян, безвременно ушедший от нас…

– Можно глупый вопрос? А оперной звезде, и вообще для оперного голоса, не опасно петь джазовую музыку?
– Что вы, это отдых для голоса и для головы, кстати, тоже!

– Вы же и раньше пели джазовые программы в Москве, но впервые спели на своем фестивале с новым оркестром?
– Это подарок судьбы! Мой любимый Театр Станиславского и Немировича-Данченко организовал джазовый оркестр из прекрасных профессионалов под руководством пианиста и аранжировщика Сергея Макеева. Огромное спасибо нашему директору Аре Карапетяну. Приятно, когда находишь поддержку в творческих начинаниях у администрации, которая у нас самая творческая. Ему нравится то, что мы делаем. У театра эта страсть к джазу, кажется, в крови. Еще в 30-е годы здесь существовал популярный вокальный ансамбль «Джаз-гол» знаменитого певца Владимира Канделаки. И в наши дни музыканты театра постоянно сотрудничают с джазовыми ансамблями. В такой атмосфере не заразиться джазманией было просто невозможно! Получилось очень символично: мой театр, в котором я выросла, в котором меня воспитали и в котором я служу и пою, и концерт ткрытие фестиваля с новым оркестром! Это еще и премьера эксклюзивной и очень интересной, на мой взгляд, программы. Два отделения известных советских шлягеров и классических джазовых стандартов: Дунаевский, Богославский, Пахмутова, Хренников, Петров, Хоуэрд, Легран, Чаплин, Пуленк, Веласкес, Куртис, Лоппес, Леннон,а также классических арий в джазовой обработке: Россини, Гуно, Беллини, Пуччини,Гершвин. И все новые аранжировки!

– Не боитесь критики от «защитников» «чистого искусства» за увлечения кроссовером?
– Не боюсь. Напротив, мне интересно экспериментировать, это такой полет, расширяет сознание! «Защитникам чистого искусства тоже будет чем насладиться: второй и третий концерты фестиваля проходят на великой сцене Большого зала Московской консерватории. Это очень символично. Здесь ровно 20 лет назад начался мой путь в мир большой оперы. На этой сцене было одержана моя победа на престижнейшем Конкурсе Чайковского. 18 марта в БЗК мы исполним вместе с замечательными певцами Еленой Манистиной, Михаилом Казаковым и Евгением Акимовым, в сопровождении Симфонического оркестра Татарстана под управлением Александра Сладковского и Академической капеллы Юрлова, бессмертный шедевр «Реквием» Верди. А 29 апреля там же в концерте Viva L’Opera мы и Бадри Майсурадзе представим публике арии из классических опер в сопровождении оркестра Театра Станиславского и Немировича-Данченко под управлением Феликса Коробова. Ведущим этих концертов выступит мой давний друг и постоянный партнер фестиваля Святослав Бэлза.

– В свое время многих удивил ваш отказ от приглашения в труппу Большого театра, а теперь это выглядит как очень мудрый шаг, и тому подтверждение успешное развитие вашей международной карьеры.
– Переход в Большой театр означал бы ограничение моей творческой свободы. После победы на Конкурсе Чайковского на меня посыпались приглашения. Но я не спешила.Считала: еще не время. В Театре Станиславского и Немировича-Данченко я нахожу полное понимание и поддержкумоих творческих устремлений. Работая «дома», я могу выступать и в других театрах: Мариинке, Метрополитенпере, Ковент-Гардене, Венской, Римской операх, Токио. И в Большом театре мне никто не мешает петь спектакли как приглашенной солистке.

– Завоевав признание далеко за рубежами нашей страны, вы сохраняете любовь и преданность Театру Станиславского и Немировича-Данченко, что восхищает!
– Благодарна Богу и своему театру, что попала именно сюда. Меня 19 лет лепили, как глину, а я, как губка, впитывала все, что видела и слышала вокруг. Меня всегда окружали потрясающие учителя: Ирина Ивановна Масленникова и Евгения Михайловна Арефьева в консерватории и, конечно, главный режиссер Александр Борисович Титель. Я рано лишилась родителей. Театр стал для меня домом и семьей. Меня за ручку привели сюда еще студенткой Московской консерватории на прослушивание, прошла успешно все три тура. Но была пухленькой, и худрук Александр Борисович сказал: нужно похудеть, тогда возьмем. И через год, потеряв 25 кг, я оказалась в труппе. Мне важно было вырасти в моем театре.

– И теперь вы заслуженно носите титул примадонны театра, народная артистка России и Абхазии!
– В каждом театре нужно заслужить свое место. Уверена, что и в любом другом театре, зная свой характер и трудолюбие, я смогла бы достичь успеха. Ничего из ничего не бывает.

– Последние шесть лет вы особенно успешно реализуетесь на мировых оперных сценах. Не жалеете, что это не произошло лет на 10–15 пораньше?
– Считаю, у каждого свой путь. Кто-то из нашей консерватории учился, чтобы на следующий день после получения диплома уехать на Запад. Только где они сейчас? У меня совершенно иная ситуация. Я очень домашняя по характеру. Рада, что никуда не спешила после консерватории. Был период, когда я готовилась стать матерью и после рождения сына восстанавливалась. Я всегда много работала. Вообще, предпочитаю сначала подготовить партию дома.

– Какое у вас впечатление о сегодняшнем уровне оперных театров мира?
– Разный уровень. Мне трудно обобщать. К счастью, все спектакли, в которых я работаю с моими партнерами, всегда очень высокого уровня. Мой импресарский офис дает мне возможность петь с первыми составами солистов. За что я очень благодарна. Например, в прошлом году в Ковент-Гардене спела Амелию Гримальди в «Симоне Бокканегро» с такими мастерами, как Томас Хэмпмен и Ферручо Фурланетто и дирижером Антонио Паппано. Испытываю большое удовольствие от общения с коллегами. Мы очень дружим, особенно когда у нас идет серия спектаклей, и потом общаемся в интернете, если долго не видимся, поздравляем друг друга с днями рождения, с премьерами. Это другие люди, другая энергетика. Это всегда очень интересно.

– А есть принципиальное отличие между условиями в театрах «там» и «тут»?
– У меня никогда ни с одним театром не было никаких проблем. Практически всегда и везде обстановка доброжелательная. Там царит теплая, неформальная обстановка. Например, Джон Копли, легендарный режиссер, ему под 90 лет, человек-эпоха, ставил «Богему» еще с Монсеррат Кабалье в Ковент-Гардене, а теперь репетирует с нами. Он потрясающе добрый: приносил какие-то вкусняшки, вареньице, приготовленное собственноручно, подкармливал нас… Вообще, очень люблю этот театр, как и Метрополитен. Там меня ждут так же, как дома. Режиссерское управление готово сделать абсолютно все, чтобы певица чувствовала себя максимально комфортно. А это очень важно для творчества. На Западе на ввод артиста в спектакль уделяется максимум одна-две репетиции (с оркестром). И месяц полтора на постановку нового спектакля. Там больше ждут инициативы от артиста. Приятно, что доверяют. Но это и палка о двух концах. Актеру все-таки нужен режиссер. Работая в нашем театре много лет с Александром Борисовичем Тителем, я больше не встретила нигде такого режиссера, который бы так много и подробно работал с певцами.

– Кстати, поздравляю с январской премьерой в Венской опере, где вы исполнили Донну Анну в «Дон Жуане». А годом раньше там же спели в «Милосердии Тита». Приятно, наверное, покорять искушенную венскую публику их же Моцартом?
– Мне всегда приятно, когда зовут на западный репертуар. Это значит, доверяют.

– А планируете еще повторить свой успех в Метрополитен опере в «Сказках Гофмана», в этойединственной опере, где сопрано может петь три партии?
Пример для Книги рекордов Гиннесса! До вас на такое решилась только Диана Дамрау…
– В этом году еще спою серию спектаклей Оффенбаха. Это был интересный, но и очень трудный творческий эксперимент, поэтому планирую в ближайшее время завершить с колоратурной партией Олимпии. Голос меняется, становится ниже. В апреле спою последний спектакль в этой опере и в Москве.

– Что вы скажете о вторжении законов поп-индустрии в классическое музыкальное искусство?
– Когда я начинала, просто невозможно было себе представить то, что происходит сейчас. Оперный мир очень поменялся. Я вижу странные вещи, которые неприемлемы для меня и невозможны были еще дясять лет назад. Узнаю столько каких-то невероятных историй, слышу какого нибудь певца или певицу, которые категорически неприемлемы для моих ушей. Не вижу здесь какого-то тайного умысла или заговора. Скорее, это человеческий фактор. У каждого артистического директора свой вкус. Я уважаю любого коллегу по сцене, понимаю, что это адский труд. Знаю, насколько сложна профессия оперной певицы, которая должна обладать еще и даром драматической актрисы, знаю, как распределить силы, чтобы не сгореть за три-пять лет на сцене, как часто случается с неопытными певцами. У меня, видимо, такой вкус, воспитание и такая высокая планка, что если я участвую в спектакле в главной роли или сижу как зритель в зале лучших оперных театров мира, то мне хочется слушать роскошные голоса и элегантную манеру исполнения, наслаждаясь артистизмом и умением подать себя. Для меня это вечный мастер-класс.

– Много ли наших певцов сейчас в западных оперных театрах?
– Да, постоянно встречаюсь практически во всех театрах. Конкуренции не боюсь. Хорошо, что мы, оперные певицы, все разные. Меня вполне устраивает то положение, в котором я нахожусь, мне не нужно ничьих чужих лавров. Мой творческий календарь сегодня расписан до 2016 года.

– Как вы относитесь к исполнению оперы не на языке оригинала, как было у нас еще лет двадцать назад?  Представляю, каково было нашим советским звездам Вишневской, Образцовой, Атлантову и Нестеренко, когда дома они пели на русском, а, чтобы петь эти же спектакли на Западе, приходилось переучивать партии на итальянском, немецком, французском…
– Я признаю только исполнение оперы в оригинале. Перекладывать на чужой язык – предательство по отношению к композитору. Помню, когда пришла в театр, то Розину в «Севильском цирюльнике» тоже пела на русском. Но после моих уговоров перешли все-таки на итальянский. Даже в прошлом году еще речитативы в «Любовном напитке» Доницетти у нас звучали на русском. А все остальное – на итальянском. Хотя, к примеру, в Лондоне в Национальной опере весь репертуар поют исключительно на английском. И никто не возмущается. Это вопрос традиции.

– Оперный мир в последние годы захлестнула даже не волна, а цунами авангардных постановок классики.
– Слава богу, меня это не коснулось! Я принципиально отказываюсь от таких спектаклей и, надеюсь, никогда не буду петь там, где режиссерское самовыражение доходит до абсурда, забывается, перекраивается сюжет до неузнаваемости, теряется смысл, ради чего композитор и либреттист создавали свое творение. 

– Не секрет, что каждый выход на сцену, особенно перед премьерой, – огромный стресс. Поделитесь вашими секретами психологической подготовки перед спектаклем.
– Подготовка дома и за рубежом примерно одинакова.
На Западе обычно приглашают на серии, с интервалом два дня между спектаклями. Очень мало времени на отдых. Но япривыкла. Мне даже нравится такая интенсивная работа, смена театров, смена обстановки. Очень помогает СПА, особенно после длительного перелета с континента на континент, из Москвы в Нью-Йорк или Лондон. Предпочитаю день провести в расслабляющей обстановке СПА, сделать косметические процедуры, отключить мысли. Когда я нахожусь в Москве, ко мне домой приходит массажист, косметолог. Мне важно перед спектаклем просто полежать в своей спальне, отключить телефон, почитать, уединиться, чтобы меня никто не трогал, помолчать и поспать… Это главное для голоса – помолчать.

– Ваш сын понимает, что у его мамы особая и прекрасная профессия?
– Да, Александр, или, как мы дома его называем, Сандро,  уже взрослый мальчик, ему 15, музыкальный, спортивный. Когда был маленьким, в очках очень походил на Гарри Поттера. Когда видит меня на сцене, восхищается: «Мама, какая ты у меня шикарная» – и мечтает стать  финансистом.

– Значит, можно быть спокойной за будущее ваше и cына…