Валерий Леонтьев: солидный мэн, искушенный жизнью

Звездный долгожитель отечественной эстрады Валерий Леонтьев  отмечает свое 65-летие серией концертов в Петербурге, аншлаговым сольником в столичном Кремлевском дворце и релизом нового альбома «Любовь-капкан». Певец получил очередную государственную награду – орден Дружбы, оценил посвященные ему программы на главных федеральных телеканалах и теперь двинулся в марафонский юбилейный гастрольный тур от Читы до Хайфы. Перед странствием Леонтьев пообщался с музыкальным критиком Михаилом Марголисом.

– Скажи мне искренне, Валерий, эстрадного артиста смущает собственный почтенный возраст?

– Кого-то, вероятно, да. А я и в свои 15 лет догадывался, что когда-то мне исполнится 65. Правда, не ожидал, что все случится так скоро. Годы пронеслись в чудовищном вихре: вокзалы, аэропорты, отели, огни, букеты, победы, разочарования…

– Ты сегодня можешь вдохновляться примерами успешного долголетия западных коллег-музыкантов: Мика Джаггера, Игги Попа, Роберта Планта…
– Согласен. Те, кого ты назвал, по сей день генерируют фантастическую энергию. И мне хочется так же. Мне это нужно. Тем более что сейчас, кажется, я звучу лучше, чем 40 или 20 лет назад. Мой тембр стал интереснее, он не стерся. Другой вопрос, что в отличие от рокеров у поп-артистов век зачастую короче. Нас выпихивают на пенсию раньше. Ты востребован, пока сохраняешь некоторую легкость.

– А меняться ты не рискуешь? Если откажешься от привычных пестрых шоу, танцев с кордебалетом и просто сядешь в центре сцены на высокий табурет и споешь свой репертуар под аккомпанемент пары гитаристов, твои поклонники такое не воспримут?
– Думаю, воспримут. У меня есть подобный опыт. Я как-то делал на ТВ акустические версии хитов «Дельтаплан» и «Исчезли солнечные дни», и показалось, что это интересно не только мне, но и тем, кто присутствовал на съемках. Во всяком случае, я получил немало положительных отзывов. Не стоит бояться таких экспериментов. Однако не скажу, что вношу изменения в свою стилистику регулярно. Чаще все-таки приходится идти «на поводу у публики». Но вот заглавная композиция моего нового альбома «Любовь-капкан» звучит не «по-леонтьевски», в ней есть жесткие интонации и в аранжировке, и в вокале. Это не легкая песенка, не чик-чирик, тем не менее она тоже имеет успех у зрителей.

– К твоему юбилею появилась пластинка «Маргарита» – сборник песен Юрия Чернавского из твоего репертуара. Сотрудничество с этим композитором, давно живущим в Америке, едва ли не самые успешные страницы твоей карьеры. Не хочешь возобновить сей альянс?
– Меня эта мысль никогда не покидает. Работать с Юрой необычайно интересно и очень трудно. По окончании каждого нашего проекта или даже записи одной композиции я клялся себе, что это в последний раз. Чернавский – колоссальный тиран в студии. Он добивается от меня такого звукоизвлечения, которое слышит в глубине своего сознания. При этом никогда не показывает заранее свой музыкальный материал. Обычно, как начинаешь работать с автором, кто-то демоверсию песни дает, кто-то хотя бы одним пальцем на клавишах простучит мелодию. А тут – не дождешься. Прошу: «Юра, пришли мне мотивчик. Я приду в студию подготовленным». – «Нет, – отвечает он, – ты заучишь какие-то свои интонации и принесешь на запись свое отношение к песне. А звук нужно “рулить” в студии и мелодию там же». Это очень сложно. Да еще у нас всегда дефицит времени. Альбом «По дороге в Голливуд» мы, помнится, сделали с ним за восемь дней. Хотя когда я приехал в студию, то не знал ни слова, ни ноты из новых песен. Следующий – «Санта-Барбара» – также за семь-восемь дней.
А сейчас Юра пишет мне на электронную почту: «Старичок, я все же не оставляю мысль сделать с тобой новый альбом. Чтобы ты поработал в стиле Брайана Ферри, Барри Уайта. Дал наконец такого солидного мэна, искушенного жизнью». А я отвечаю: «Юра, если я на такое и подпишусь, то сначала все же выбью из тебя мотивчики».
Вот Раймонд Паулс все отдавал на откуп мне. Показывал заранее мелодии, представлял тексты, на которые они написаны. Когда в 1984 году я приехал в Ригу делать с ним наш первый альбом «Диалог», он сказал: «Ну ты тут все знаешь, с материалом знаком – пишись, а я поеду по делам». К концу студийного дня он ко мне заглядывал, а иногда появлялся вообще на следующее утро.

– Что-то совсем забавно-демократичное ты мне когда-то рассказывал о методах Владимира Шаинского?
– Ага. Я прихожу к нему домой и вижу турник. Он говорит: «Ну-ка подтянись! Я так певцов проверяю». Сколько-то раз я подтянулся, и Шаинский решил, что я неплохой солист. Через несколько дней он мне по телефону наиграл мелодию песни «Живи, Земля!». Нужно было ее подготовить для какого-то срочного телеэфира. Я опять к нему приехал, и Владимир Яковлевич спросил: «Ну что – выучил песню?» Отвечаю: «Что вы? Да я по телефону особо ничего не запомнил».  – «Ладно, – сказал Шаинский, – пой как знаешь. Я не Моцарт, не обижусь…»

– В момент записи «Диалога», которому в этом году, кстати, исполняется 30 лет, ты чувствовал, что занимаешься чем-то особенным на советской эстраде?
– Да, это чувство я в себе лелеял, хранил и культивировал. Ощущал, что мой способ подачи материала совершенно не характерен для времени и места, в котором я проживаю. Но именно так я должен жить и петь. Это неожиданно, нестандартно. И такой подход себя оправдал. Принес плоды, и по сей день приносит.

– Сколько раз звучали тогда в твой адрес не только от консервативной публики, но, думаю, и от некоторых коллег по сцене реплики типа: «Да он просто клоун какой-то!»?
– Полярные оценки на меня по жизни сыпались регулярно. Одни говорили: новатор, другие – безобразие, уберите его куда подальше. Ну и убирали периодически, задвигали…

– Прорыв на советское ТВ и, как следствие, к широкой известности ты начал на заре 80-х с песней «Ненаглядная сторона». В кадре ты появился аккуратненьким таким, в строгом костюме…
– Это был конъюнктурный ход. Давид Тухманов, который тогда со мною связался, при всем своем авторитете и официальном статусе автора «Дня Победы», почувствовал огромное сопротивление среды. Продвигать меня оказалось проблематично. И вместе со своей первой супругой – Татьяной Сашко – он придумал для меня как бы патриотическую песню и вроде бы пристойный по советским меркам образ. Это сработало.

– Понимаю. И сколько раз ты с тех пор не на сцене, а в повседневной жизни надевал пиджак, галстук?
– Наверное, на каких-то приемах я появлялся в подобном виде. Галстуки и пиджаки у меня в гардеробе есть, но носить их я не люблю.

– Без малого 20 лет назад ты стал народным артистом России. По мне, так титул этот весьма архаичный, если не сказать нелепый. Странно бы, согласись, звучало: народный артист США Элвис Пресли, заслуженная артистка Калифорнии Мадонна?
– Да, смешно звучит. Но мы воспитаны так, что принимаем эти звания. И честно говоря, мне приятно было его получить. Звание дает дополнительную ответственность и, по-моему, некие льготы по линии ЖКХ. Многие наши артисты по-прежнему хотят стать народными.

– Не секрет, что значительная часть твоих поклонников считает основным местом твоего проживания США. А родину ты посещаешь наездами, связанными с гастролями?
– Это впечатление во многом создано журналистами, укрепившими миф о Леонтьеве-американце, живущем в Майами и изредка наезжающем в Россию, дабы заработать денег. На самом деле все несколько по-другому. Я провожу в Майами январь и июнь. Ну еще, если удается, пару недель весной и осенью. В общем, месяца три в году. Остальное время я в основном нахожусь в России.

– Но все же потому, что в России проходит большая часть твоих концертов? А без повода  – сколько дней ты проводишь в Отечестве?
– Неделю-две в году, наверное, когда занят в каких-то съемках, программах. Просто лежать на диване в московской квартире мне противопоказано. Хотя это приятно.

– А в дом в подмосковной Валентиновке успеваешь заглядывать?
– Лет семь-восемь назад я посчитал, что за год ночую в нем от силы неделю. Он превратился в камень на шее. Расходы на его содержание оказались чувствительнее того удовольствия, что я получал за несколько проведенных там дней. Пришлось дом продать. Хотя с ним связано много хороших воспоминаний.

– Когда же ты, как нормальный артист, выпиваешь при твоем рабочем графике? Полагаю, в те самые месяцы, что находишься в Майами?
– Да. Там я первые две недели просто отвязываюсь, позволяю себе все, а две следующие – привожу себя в порядок. Это касается и веса. Я ведь должен влезть в свои концертные костюмы, сшитые до отпуска.

– Итак, вот когда, в две первые американские недели, можно увидеть, как пьяного Леонтьева под руки доставляют до дома и все такое прочее?
– Ну не до такой степени. Тем более что выпиваю в основном дома или у друзей.

– Ты долго и умело сохраняешь достаточную герметичность своей частной жизни, при том, что являешься поп-звездой…
– Это моя принципиальная позиция. Я не из тех артистов, кто охотно показывает свои семейные взаимоотношения, подробности личной жизни. Мне кажется, в какой-то момент должен опускаться занавес. Возможно, кстати, что это одна из причин, благодаря которой ты будешь интересен аудитории и завтра. Пусть во мне останется определенная недосказанность. Хотите, считайте это скрытностью, но принимайте меня таким, какой я есть, без бытовых подробностей.

– В некоторых «подробностях» ты, похоже, и сам не вполне уверен? Скажем, какой населенный пункт, местность, область, дом ты считаешь своей малой родиной?
– Мое детство и в географическом, и в эмоциональном отношении было столь пестрым и сумбурным, что сегодня я затрудняюсь сказать, откуда я родом. В свидетельстве о рождении написано: деревня Усть-Уса. Это неподалеку от Сыктывкара. А себя помню где-то с пятилетнего возраста уже в Архангельске. Потому что отца перевели туда по работе. Потом почему-то вспоминается деревня Данилово, Холмогорского района. Мы жили там. Затем, кажется, Рыбинск. Первую часть школы, где-то до 13-летнего возраста, вообще не помню. А затем учился в Юрьевце Ивановской области… Короче, замотали меня по территории необъятной страны.

– В каком-то телешоу однажды тебя еще пытались познакомить с твоей настоящей матерью…
– Да много появилось всяких тетушек, кумушек, заявлявших, что знают мою настоящую мать… Но мне достаточно своих собственных знаний о родителях. Сейчас сплетни на эту тему постепенно утихают.

Интервью вел МИХАИЛ МАРГОЛИС
Фото предоставлены ПРЕСС-СЛУЖБОЙ ПЕВЦА