Вздорный и славный характер

В год 450-летия Уильяма Шекспира Большой театр преподнес себе и миру подарок – мировую премьеру балета  «Укрощение строптивой» знаменитого Жана-Кристофа Майо на музыку Дмитрия Шостаковича.
К «Укрощению строптивой» в наших широтах всегда относились сочувственно. Как ни крути, а реалии отечества выковали стойкий женский характер. Что мужик? – пошел да сгинул не в войне, так в бизнесе, а женщина остается твердью, опорой, главной движущей силой всякого начинания. Потому история обуздания норовистой красавицы, изложенная Уильямом Шекспиром 420 лет назад, воспринималась Россией особо сердечно: грубиянка Катарина не желает быть милой и удобной, жеманничать согласно вкусам эпохи и щебетать, невзирая на обстоятельства. Сильная женщина имеет право. Еще неизвестно, кто кого выбирает: жених – ее или она – жениха. Точнее, самой-то ей прекрасно известно, а счастливчик Петруччо пускай заблуждается и даже гордится.

Шекспировскую пьесу уже пятый век постоянно переиначивают, ставят в театре и снимают в кино. Любимейшая версия на русском – знаменитый фильм 1961 года с Людмилой Касаткиной и Андреем Поповым в главных ролях с целым созвездием в эпизодах – Владимир Зельдин, Юрий Никулин, Николай Пастухов, Нина Сазонова. Фильм проигрывал по части шика версии Франко Дзеффирелли 1967 года с Элизабет Тейлор и Ричардом Бёртоном, но зрители одной шестой части суши уже не смогли изменить прежним любимцам. 

Пьеса очень театральна: кроме не желающей идти под венец строптивицы есть много забавных персонажей – ее богатый папенька, скромница сестра с кучей потенциальных женихов, хитрющие слуги, кормилицы и так далее. Параллельно происходит несколько любовных историй с каверзами, интрижками, лихими поворотами сюжета, по части которых Шекспир непревзойден. Для воплощения – одно удовольствие. Вот только для жанра балета-молчуна приходится немного упростить сюжет, немного сгладить подробности, а главным героям подарить как можно больше па-де-де.

В Москве лет двадцать назад со строптивой пытался справиться Московский музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко, да не справился: под вялую партитуру здоровенный Петруччо, нестерпимо похожий на Петра  I, напрасно лупил по сцене натуральным кучерским хлыстом, словно выбивал страсть из тайных желаний балетмейстера.

Главная же балетная проблема была в отсутствии партитуры. Композиторы то ли не решились, то ли руки не дошли, но факт остается: самую удачную из прежних балетных версий «Укрощения строптивой» ее автор Джон Крэнко в 1969  году строил на отрывках разных сочинений Доменико Скарлатти ХVIII века. И нынешнюю версию, в Большом, строили как конструктор лего, но теперь уже из музыки Шостаковича, написанной в основном к кинофильмам, – 25 отрывков! При таком технологичном подходе партитура иной раз выглядит лоскутным одеялом, но Шостакович так хорош, что делает действо в принципе возможным, дарит ему яркость, цвет, вкус, запах, эмоции. Очень помог делу дирижер-постановщик Игорь Дронов, который повел оркестр так живо и умно, что мелодии Шостаковича по-настоящему заискрили. Он расслышал в музыке гротеск и нежную эксцентрику, и их в оркестре порой было даже больше, чем на сцене.

Важно также, что ставить балет Большой театр пригласил мировую знаменитость. С труппой работал художественный руководитель Балета Монте-Карло хореограф Жан-Кристоф Майо. Он по-своему тоже знатный строптивец. Несколько лет назад Москва видела его «Золушку» в исполнении Балета Монте-Карло, очаровалась и влюбилась. Но Майо прежде ставил только в своей труппе на известных ему до последней жилки артистов (труппа Монте-Карло действительно неплоха), и на другие сцены переносилось только готовое, обкатанное в Монте-Карло. С нуля на чужую труппу, как вышло в Большом, он ставил балет впервые, то есть очень даже укрощал себя.

54-летний француз Жан-Кристоф Майо когда-то был стажером у знаменитой Розеллы Хайтауэр в Международной школе танца в Каннах. Побеждал на престижном балетном конкурсе в Лозанне, был солистом в Гамбургском балете Джона Ноймайера. Он профессионально плодовит и абсолютно свободен в выборе музыки для постановок, умеет сочинять танцы на музыку Гайдна, Стравинского, Альфреда Шнитке, Стива Райха, однажды сочинял на традиционные мелодии африканской страны Бурунди. Делал «Щелкунчика в цирке» по Чайковскому в честь юбилея князя Ренье III и уже больше 20 лет по указу Её Королевского Высочества принцессы Ганноверской руководит Балетом Монте-Карло. Давно подтвердилось, что у принцессы хороший вкус – авторская труппа Монте-Карло пользуется в мире уважением и на недостаток гастролей не жалуется.

Майо очень современен в смысле театральных технологий, умеет упаковать идеи в правильный свет, цвет и дизайн. Он порадовал чувством стиля: упразднил все костюмно-драматические обстоятельства. Никаких кринолинов-париков-канделябров всерьез – все только обозначено и условно. На сцене белый минимализм с изысканной подсветкой, легкие мобильные декорации, минимум реквизита (художник Эрнест Пиньон-Эрнест). Пышности привычных для пьесы Шекспира интерьеров Майо предпочел свою среду: герои живут в абстрактной сценографии со столбами-полуколоннами и раздвижной лестницей-аркой. И они, и спальное ложе новобрачных мобильны, изысканно подсвечены и помогают действу быть не картинкой происшествия одной конкретной эпохи, а наблюдением над свойствами человеческого характера. Костюмы с юмором поддерживают идею: храбрый мачо Петруччо появляется пред невестой и публикой в броском гламурном плаще из черных перьев, а грубиянка Катарина, одетая ради приличия в длинную классическую пачку, умиляет разрезом юбки до талии. Графическое, черно-белое решение лишь изредка скрашено цветом, так что ничто не мешает героям сосредоточиться друг на друге, а зрителю – на идее и ее воплощении.

Притом нельзя сказать, что правильные составляющие загородили танец. Большой предоставил Майо лучших артистов: в постановке заняты записная строптивица Мария Александрова–Катарина, способная возглавить восстание, и идеально воспитанная Ольга Смирнова – по роли тихоня Бьянка, по натуре – железная леди. Счастливый избранник Бьянки, Люченцио–Семен Чудин, радовал прописанной ему по роли академичной мягкостью манер. Но главные и свои лучшие на сегодняшний день роли получили Екатерина Крысанова–Катарина и Владислав Лантратов–Петруччо. Они могли бы, как громадное число их сверстников в Большом, годами напрасно грезить о главных ролях «индивидуального пошива», но им несказанно повезло. Сейчас они получили партии, за которыми в балетной истории отныне закреплены их имена. Майо снайперски попал с выбором главной пары в первом составе. Все вдруг вспомнили, что ангел с классическими линиями Екатерина Крысанова вообще-то рыжая бестия, способная танцевать не только Баланчина и королеву лебедей Одетту, но и эксцентрику новой хореографии, как в «Вываливающихся старухах» Леонида Десятникова и Алексея Ратманского. Хореограф выдал строптивой Катарине резкие па, острые локти и воинственно согнутые стопы, в итоге изящная, звонкая, идеальной формы и выучки Крысанова играла настоящую оторву. Катарина дерзкими аттитюдами злила папеньку и все никак не могла найти себе места в дружной польке правильных пар – у всех гармоничные обводки и поддержки, а у нее прыжки-неурядицы. Покорителю-Петруччо достался размах движений альфа-самца, отчего прежний «один из принцев Большого» превратился в шикарного первого парня королевства, секс-символ академического балета и моментально вырос из унаследованного от отца «Лантратова-младшего» в очень даже самого по себе Лантратова. Статный Петруччо в сопровождении субтильного юркого слуги невозмутимой манерой похож на Элия–Челентано из «мужской» киноверсии «Укрощения строптивого», но балет есть балет – он на порядок благороднее. Для обоих героев это лучшие на сегодня партии в репертуаре. Из лучших сцен – момент первой нежности между Катариной и Петруччо, когда попавшаяся в руки жениха плутовка по привычке дерзко выскальзывает, а потом, поразмыслив, тихонько возвращается в объятья. Хороша и сцена раздувания новоиспеченными супругами камина, которая весьма логично заканчивается буйством в постели – шустрый слуга едва успел накинуть покрывало. История их приближения и даже не брака, а союза против всего остального мира получилась очень искренней и неожиданно нежной.

Конечно, даже в удачном спектакле бывают ляпы. В сцене нападения разбойников на Катарину жених Петруччо спасает строптивицу вне всякой связи с музыкой, а прекрасному ретро-вальсу и полькам свадебных гостей чуть-чуть не хватает здесь объема. Есть и почти анекдот: русскому зрителю странно слышать в балете по пьесе Шекспира «Песню о встречном» Шостаковича, всенародно известную как «Нас утро встречает прохладой» – по залу бежит хохоток, впрочем, беззлобный.
Говорят, Жан-Кристоф Майо долго сомневался, стоит ли ему для дебюта в чужой труппе связываться с Большим. Оказалось же, что он разглядел артистов Большого лучше многих аборигенов и даже лучше их самих. Когда отношения становятся немного ближе и тоньше, чем просто рабочие, это сразу видно по результату. В нашем случае – прекрасному спектаклю.

Автор ЛЕЙЛА ГУЧМАЗОВА
Фото пресс-службы Большого театра